Время правления императрицы Елизаветы Петровны (1741-1761 гг.) было незаслуженно обойдено вниманием отечественной историографии. Немного найдется публикаций, подробно и глубоко анализирующих внутреннее и внешнеполитическое положение России тех лет. Предпочтение, как правило, отдавалось описанию царивших тогда придворных нравов и обычаев, содержимому дамских гардеробов, внешности и манерам императрицы.
На самом деле, фигура Елизаветы - дочери Петра I выглядит не столь значительно как по сравнению с великим отцом, так и по сравнению с поздней ее последовательницей Екатериной II. Но нельзя не отдать должного царице, с педантичной настойчивостью проводившей в жизнь петровские идеи в условиях жесткой конфронтации политических сил. Среди представителей эпохи непрерывных дворцовых переворотов именно Елизавета способна олицетворять стремление правящих кругов к политической стабильности как внутри, так и во вне Российской империи.
На долю Елизаветы Петровны выпало разрешение объективных противоречий, сдерживавших развитие общественных отношений в России на переломе века. Созданная Петром государственная машина стала противостоять интересам не только податного сословия, но и значительной части дворянства. К 40-м годам XVIII века разбуженные Петром социальные силы значительно усложнили политический процесс. Порожденная петровскими реформами и крепнувшая с каждым десятилетием имперская бюрократия, темное и своекорыстное в большинстве своем поместное дворянство, “гвардейские политики” и примыкавшее к ним политически просвещенное дворянское меньшинство, доведенное до отчаяния крестьянство - вот неполный перечень достаточно активных сил, политические устремления которых радикально и непримиримо расходились. И это была важная составляющая петровского наследия.
Таким образом, первой задачей елизаветинского правительства было установление политического баланса, отсутствие которого и погубило предшественников императрицы.
Безусловно, в ночь на 25 ноября 1741 года, когда при поддержке гвардейских офицеров Елизавета Петровна совершила дворцовый переворот и была провозглашена императрицей, никто не предполагал, какими будут следующие два десятилетия истории России. Елизавета Петровна была "умной и доброй, но беспорядочной и своенравной русской барыней", соединявшей, по выражению В.О.Ключевского, "новые европейские веяния" с "благочестивой отечественной стариной". Красивая, веселая и беззаботная, Елизавета Петровна отдала свое сердце придворному певчему из черниговских казаков Алексею Разумовскому. Предание гласит, что Алексей Григорьевич Разумовский был тайно обвенчан с Елизаветой Петровной и чувство императрицы к нему оставалось неизменным до конца ее жизни.
Внутренняя политика Елизаветы Петровны носила более реставраторский, нежели творческий характер. Реставрационный импульс в сознании российских самодержцев вообще был чрезвычайно силен до самого конца.
Одним из первых действий нового правительства было приглашение из Голштинии племянника Елизаветы Петровны Карла-Петра-Ульриха - будущего Петра III, сына Анны Петровны, которого императрица Елизавета объявила наследником престола и великим князем Петром Федоровичем и заставила изучать русский язык и православный катехизис.
Елизавета Петровна искренне желала вернуться назад - к порядкам Петра, хотя в управлении государством не было определенной программы, а его идеи не всегда соблюдались и не развивались. Но одновременно с реставрационными усилиями, однозначно обреченными на провал, Елизавета и ее сподвижники внесли в государственное устройство принципиально новые черты. В отличие от режима Анны Иоанновны Елизавета пошла по пути рассредоточения власти. На первый взгляд это начинание напоминало петровскую коллегиальность. Но дело обстояло много сложнее. В основе петровского принципа коллегиальности лежало не столько желание демократизировать управление, сколько надежда создать еще один способ тотального контроля подданных - в коллегиях все следили за всеми. И в гражданском управлении, и в военном деле практика коллегий и обязательных военных советов не давала в отсутствие царя сосредоточиться слишком большой власти в одних руках.
Елизаветинская коллегиальность была несколько иного рода. При дворе было образовано “министерское и генералитетское собрание”, которое занималось главным образом внешними делами. Небывалые доселе полномочия получил Сенат, который не только обладал законодательной властью и являлся высшей судебной инстанцией, но и назначал губернаторов и всю высшую провинциальную администрацию, то есть в значительной мере контролировал страну. Это была разумная и обнадеживающая тенденция, которая должна была замирить активную и дальновидную часть дворянства. Эта же тенденция должна была уравновесить претензии гвардии на государственную роль: органично включить “гвардейский парламент” в политическую структуру, исключить необходимость постоянного вмешательства этой “вооруженной общественности”, на штыках которой взошла на трон Елизавета. Возьмем на себя смелость утверждать, что именно в елизаветинскую эпоху сформировался тот тип русского дворянина, который остро сознавал ответственность за судьбу страны, а не за благополучие государственного аппарата или своего класса.
В настоящей работе мы попытаемся доказать, что внутренняя политика Елизаветы Петровны отражала зависимость царицы от ее окружения, что условием стабильности самодержавия того времени являлась несвобода монарха от усилившего свои политические позиции дворянства.
Для достижения цели нами поставлены задачи установления внутреннего положения России в середине XVIII века, а в связи с нею, социально-экономической политики Елизаветы и ее политики в области государственного строительства и духовной жизни.
Объектом нашего исследования выступает Российское государство эпохи царствования императрицы Елизаветы Петровны.
Предметом - проблема внутренней политики Елизаветы Петровны.
Нами уже был отмечен в целом невысокий интерес к исследованиям собственно времени правления Елизаветы. Царствование Елизаветы, как и ее предшественников на троне - Екатерины I, Петра II, Анны Иоанновны, оставалось как бы в тени грандиозной эпохи реформ первой четверти XVIII века. Именно этим следует, наверное, объяснять малочисленность научной литературы по истории России сразу после смерти Петра I и до царствования Екатерины II. Потому особое значение приобретают для нас сохранившиеся воспоминания современников царицы и документальные свидетельства ее царствования.
В работах исследователей более позднего периода основное внимание уделялось накоплению фактов, относящихся к времени правления Елизаветы, и попытке рассмотреть этот период в общем контексте эпохи дворцовых переворотов (1725-1762 гг.). Причем в оценочном плане историческая наука постепенно отказывалась от объяснения частой смены власти “разгулом страстей”, пороками тех или иных правителей и фаворитов и пришла к пониманию послепетровского периода как вполне закономерного продолжения петровской эпохи реформ. Исчезло и пренебрежительное отношение к правлению Елизаветы и ее личности, характерное для времен Н.М.Карамзина. Наоборот, царствование дочери Петра Великого стало идеализироваться и рассматриваться как период возрождения забытого петровского наследия. Подобная трактовка сложилась в историографии в значительной степени в результате некритического восприятия официальных документов елизаветинской поры, преследовавших цель упрочения Елизаветы на престоле и проводивших доктрину преемственности дочерью “начал” великого отца. В рамках концепции “возвращения к правилам Петра Великого” написаны, в частности, посвященные времени Елизаветы четыре тома “Истории России с древнейших времен” выдающегося русского историка С.М.Соловьева. Глубоко было отражено время правления Елизаветы и вообще “эпоха дворцовых переворотов” в лекциях В.О.Ключевского, кстати, впервые употребившего этот термин.
Изучение послепетровского времени было продолжено советской исторической наукой. Основное внимание в литературе было уделено социально-экономическому развитию страны - аспекту, остававшемуся в забвении в дореволюционной историографии. В нашей работе мы применяем достигнутые к настоящему времени результаты исследований динамики развития крепостного права, проявлений классовой борьбы, особенностей социальной структуры общества первой половины XVIII века.
Большой интерес вызывает своеобразная дискуссия вокруг имени Елизаветы Петровны, развернувшаяся на страницах журнала “Родина” в 1993-1995 годах. Переоценка ценностей в современной нам России подвигла авторов публикаций критически оценить деятельность императрицы. Наверное, впервые именно здесь были приведены неоспоримые доказательства бессилия русского монарха перед лицом господствующего класса.
При подготовке к работе мы также использовали труды В.В.Мавродина, последовательно отразившего в своей трилогии хронику неспокойного XVIII века и место Елизаветы в нем, состоятельные описания Е.В.Анисимова, а равно другие так или иначе относящиеся к избранной нами теме материалы, в том числе статистические данные, отражающие демографическое и экономическое положение Российской империи в середине XVIII века.
Не остались незамеченными нами и отдельные противоречия в суждениях различных авторов по поводу тех или иных исторических событий. Так, при изучении проблемы отношения Елизаветы к смертной казни мы, на основании сопоставления фактического материала, вынуждены опровергнуть общепринятое мнение о том, что смертная казнь была отменена императрицей.
Кроме этого, нами введены в оборот некоторые произведения религиозных авторов, в большей мере осуждающих, нежели оправдывающих, политику Елизаветы Петровны в отношении Русской православной церкви.
В настоящей работе были применены конкретно-исторический, сравнительный, правовой и системный методы исследования.
Глава 1. РОССИЯ В СЕРЕДИНЕ XVIII ВЕКА И СОЦИАЛЬНО-
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ
“Роковой проблематикой” эпохи, проблематикой, стоящей в центре российской жизни XVIII века, являлись взаимоотношения сословий и самодержавия. Прежде всего в ней отразилась трагедия государственного неустройства, вынуждавшая российских самодержцев на разных этапах нашей истории прибегать к политическому, а отнюдь не только интимному фаворитизму.
1.1 Крестьянский вопрос в политике самодержавия
Отметим, что уже режим Анны Иоанновны строил свои отношения с дворянством на терроре и подачках. Был отменен петровский указ о майоратах, направленный против дробления имений. Этим удовлетворялись сиюминутные интересы дворянской массы и наносился тяжкий удар по экономическому и политическому будущему дворянства. Ужесточалось крепостное право. Генеральная тенденция елизаветинского царствования оказалась, как ни печально, продолжением именно этого ужесточения. Остановившись на полпути в деле рассредоточения власти, не желая допускать активное и просвещенное дворянство к подлинному участию в управлении страной, елизаветинское правительство откупалось крестьянскими головами. Дворянские привилегии стремительно росли не столько за счет самодержавия, сколько за счет крестьянства. Дворяне получили право продавать и покупать крестьян с землей и без земли. Расширилась судебно-полицейская власть помещика над крепостными.
Государство выдавало крестьян помещикам, лишая их своей защиты, обрывая последние связи основной массы подданных с властью. Попытки остановить обнищание крестьян, облегчить их положение прощением недоимок, снижением за счет косвенных налогов подушной подати успеха не принесли, ибо дело было не столько в экономической стороне жизни, сколько в ощущении крестьянином возрастания степени свой несвободы, человеческого унижения, бессилия против несправедливости. Начался трагический кризис взаимоотношений крестьянства и правительства, кульминацией которого явилась гражданская война - восстание Е.Пугачева.
В елизаветинское время протест крестьянства выражался, главным образом, в массовых побегах и, как бы мы выразились сегодня, девиантном поведении крестьян. Грабежи и разбой, творившиеся в основном в провинциальных уездах, не носили какого бы то ни было системного характера и политической подоплеки. Скорее это было формой эмоциональной борьбы против бесправия, сопровождавшейся поджогами поместий и убийством дворян. В случаях, когда слабо организованным группам воинствующих крестьян и солдат удавалось захватывать небольшие города (!), они ограничивались элементарной экспроприацией имущества и средств правительственных учреждений и вскоре оставляли город.
Естественно, правительство не могло долго терпеть бесчинств, творившихся на обширных территориях. Против разбойников посылались регулярные войска, по правде говоря не всегда добивавшиеся успеха. Пока еще редкие вооруженные столкновения армии с крестьянством становились предвестниками “малой гражданской войны”.
Елизаветинское царствование, эпоха выбора, эпоха великих возможностей, было не только блестящим - расцвет литературы и искусства, успехи наук и подъем образованности нации, появление дворянской интеллигенции, смягчение нравов и выработка кодекса поведения дворянина, ориентированного на понятия чести и личного достоинства, но в то же время царствование это, как мы видим, оказалось и глубоко драматичным. Целая группа талантливых деятелей, окружавших трон Елизаветы, пользовавшихся поддержкой императрицы, имевших в руках сильные средства воздействия на действительность, оказались бессильными в условиях разбалансированности социальной системы. Они пытались усовершенствовать то, что следовало радикально реформировать. Как умные и дальновидные люди, они, безусловно, понимали, что требуются меры скорые и эффективные, дабы предотвратить потрясения и придать государственному организму стабильность подлинную, а не мнимую. Тот же Петр Шувалов - едва ли не центральная и наиболее характерная фигура царствования - который был неисправимым прожектером, причем в добром смысле слова. Или Иван Шувалов, фаворит императрицы, человек не только умный, но и гуманный, взывавший к ней на исходе царствования о плачевном состоянии многих людей, стонущих под игом несправедливости, нападок и грабежей.
Елизаветинское правительство, ощущая крайнюю неустойчивость положения, старалось найти выход в максимальном удалении от того “равенства несвободы”, “равенства перед дубиной”, которым некогда Петр не без успеха пытался сцементировать страну.
Если во времена Анны Иоанновны дворянство и получило несомненные привилегии за счет крестьян, то оно платило за них тем же “равенством перед дубиной”, но только еще более унизительным. Двумя стремительными дворцовыми переворотами, в 1740 и 1741 годах, гвардия принципиально изменила положение. Она вырвала у самодержавия гражданские права для дворянства и дала правительству возможность выбирать рациональные варианты дальнейшего развития.
Самодержавие, к прискорбию, выбрало вариант внутренне порочный, удовлетворяя похоть одного социального слоя за счет ограбления и унижения другого, что только усугубило нестабильность.
1.2 Характер взаимоотношений самодержавия и дворянства на переломе века
Отметим, что в отечественной историографии существуют две сугубо противоположные точки зрения на характер взаимоотношений императрицы и правящих кругов.
С одной стороны, блеск двора Елизаветы не мог не поражать современников. Как известно, царствование Елизаветы стало временем господства художественного стиля барокко, причем барокко 40-60-х годов XVIII века существенно отличалось от барокко начала XVIII века. Оно как нельзя кстати соответствовало вкусам императрицы и в немалой степени способствовало тому внешнему блеску, который был присущ жизни ее двора. Дворец представлял собой не то маскарад с переодеванием, не то игорный дом. Дамы меняли костюмы по два-три раза на день, императрица - даже до пяти раз, почти никогда не надевая дважды одного и того же платья, которых от нее осталось около 15 тысяч. Грандиозные церемонии и празднества, проводившиеся в шикарных апартаментах императрицы были достойны удивления. Устраиваемые по малейшему поводу балы-маскарады сопровождались неизменными фейерверками и иллюминацией, музыкой и пением, сценическими постановками. Порой весь двор превращался в театральное фойе: изо дня в день говорили только о французской комедии, об итальянской комической опере и ее содержателе Локателли, об интермеццо и прочем.
Вступив на престол, Елизавета хотела осуществить свои девические мечты в волшебную действительность, но жилые комнаты, куда дворцовые обитатели уходили из пышных зал, поражали теснотой, убожеством обстановки, неряшеством: двери не затворялись, в окна дуло; вода текла по стенным обшивкам, комнаты были чрезвычайно сыры; у великой княгини Екатерины в спальне в печи зияли огромные щели; близ этой спальни в небольшой каморке теснилось 17 человек прислуги; меблировка была так скудна, что зеркала, постели, столы и стулья по надобности перевозили из дворца во дворец, даже из Петербурга в Москву, ломали, били и в таком виде расставляли по временным местам. Елизавета жила и царствовала в золоченой нищете, что трудно объяснить даже соображениями никогда не проявлявшейся заботы об экономии средств государственного бюджета.
Незыблемость основ монархического строя воплощалась также в камне. Великолепные архитектурные ансамбли Санкт-Петербурга по-прежнему не могут никого оставить равнодушным. В царствование Елизаветы достиг своего расцвета гений Вафоломея Растрелли (1700-1771 гг.). Именно в 40-60-е годы XVIII века им были созданы такие шедевры, как Смольный и Андреевский соборы, Большой дворец в Царском Селе и, конечно, Зимний дворец, которому по трагичному стечению обстоятельств впоследствии суждено было стать символом падения самодержавия в России.
Как ни странно, именно елизаветинское барокко, в изобилии поставлявшее абсолютизму внешние атрибуты роскоши, в то же время сыграло и положительную роль в истории отечественной культуры, дав мощный стимул развития русской живописи и музыки. Но еще важнее то, что при Елизавете барокко во всем своем многообразии было с оптимальной полнотой использовано для утверждения политической силы абсолютизма. С помощью пышности и величественности барокко в глазах подданных утверждались незыблемость существующего порядка и почти неземное величие носителя абсолютной власти, достигшей к середине века своего апогея.
С обратной точки зрения, блеск двора Елизаветы вызывал у современников не только восторги и изумление. На фоне роскоши елизаветинского двора четко проявлялась возросшая по сравнению с прошлым зависимость верхушки “природного” русского дворянства от “монаршей щедроты”, утрата в связи с этим аристократией самостоятельности и низведение ее до положения слуг, стоящих у трона и ждущих от монарха подачек. Зависимость от милостей монарха порождала фаворитизм - господство в целом ничтожных людей, достигших высокого положения не своими достоинствами и добродетелями, а “пронырством”, угодничеством и интригами, что в ряде случаев подтверждалось на практике.
Со своей стороны, у нас существуют все основания полагать, что внутренняя, как, впрочем, и внешняя политика Елизаветы Петровны была политикой ее ближайшего окружения. Дело в том, что ранее описанные нами увлечения императрицы имели два пагубных следствия. Во-первых, расточительность двора истощала казну. Другое, более важное следствие состояло в том, что в угаре ежедневного веселья императрице не оставалось времени для управления государством. Ни в юные годы, ни в зрелом возрасте государыня не обнаружила черт характера своего знаменитого отца. Утруждать себя серьезными делами она не умела и не хотела. Собственное достоинство Елизаветы состоит в то, что имя ее выступило своеобразным гарантом политики царского двора. Аристократия так же нуждалась в Елизавете, как и она сама - в аристократии. В этом мы видим характерную черту и причину могущества русского абсолютизма. Правящему классу было удобно и выгодно иметь “своего” монарха.
Но была ли Елизавета слаба как политическая персона? Чтобы ответить на этот вопрос, выясним степень участия царицы в государственных делах. При этом следует, прежде всего, различать обязанности монарха, предписанные ему в силу положения, его статуса, с одной стороны, и деятельность монарха, совершаемую им по доброй воле.
К обязанностям монарха мы относим прежде всего исключительные законодательные, внешнеполитические и дипломатические функции ее императорского величества, а также полномочия в распределении государственных постов. Если Елизавета в нескрываемым азартом относилась к решению вопросов внешней политики, международной дипломатии и кадровым интригам, то на ниве законодательства обнаружила свою холодность и равнодушие.
В то же время, по инициативе государыни Елизаветы и ее усилиями были осуществлены отдельные знаменательные акции царского правительства. Едва ли не самой важной акцией, оставившей о ней добрую память, стоит считать лишение немцев правительственных должностей и назначение на них русских людей. Эту замену можно с полным основанием отнести к признакам возрождения национального самосознания великороссов.
Большой проблемой было состояние финансов государства. После пребывания у власти немецкого правительства Россия не могла свести концы с концами в своем хозяйстве. Комиссия о коммерции создала ряд проектов для развития внешней торговли. Купечеству, как и дворянству, государство открыло дешевый кредит, учредив в 1754 году Заемный и Государственный банки. В деле торговли и промышленности шел медленный, но постоянный прогресс. В 1753 году Сенат принял разработанное П.И.Шуваловым постановление об уничтожении внутренних таможен, что дало толчок развитию всероссийского рынка. Купечество глубоко оценило реформаторские услилия Елизаветы, приподнеся ей на золотом блюде бриллиант в 56 каратов.
Одновременно шло развитие системы монополий. Еще 1 мая 1747 года императрицей был издан указ, которым значительные территории юга Западной Сибири были превращены в царское поместье.
Велась усиленная политика по заселению южных окраин, для чего приглашались не инородцы и иноверы, а православные славяне-сербы.
Еще одна акция, тоже исходившая от императрицы, связана с обетом не проливать кровь подданных, данным ею при восшествии на престол, о чем мы подробнее расскажем несколько позже.
Естественно, что политика царизма не могла быть проведена в жизнь без существования и функционирования профессионального аппарата государственных органов. Результаты исследований состава бюрократии, полученные путем обработки формулярных списков, свидетельствуют о большой его неоднородности в социальном, имущественном и образовательном отношении. В зависимости от "высоты" ступени в табельной лестнице принято деление гражданских служащих на группы:
к высшей относят чиновников 1-5-го класса (канцлер или действительный тайный советник 1-го класса, действительный тайный советник, тайный советник, действительный статский советник и статский советник),
к средней группе - чиновников 6-8-го класса (коллежский советник, надворный советник и коллежский асессор),
к низшей - 9-14-го класса (титулярный советник, коллежский секретарь, корабельный секретарь, губернский секретарь, провинциальный секретарь и коллежский регистратор),
и к четвертой группе - канцелярских служителей, имевших свою "табель о рангах": канцелярист, подканцелярист и копиист.
Первую группу чиновников составляла высшая бюрократия: в столицах это члены Государственного совета, министры, сенаторы, директора министерских департаментов; в губерниях - генерал-губернаторы, губернаторы, вицегубернаторы, председатели казенных палат, председатели палат уголовного и гражданского суда.
Среднее звено правительственного аппарата представляли чиновники 6-8-го класса, занимавшие должности советников центральных и губернских учреждений, начальников отделений департаментов министерств, полицмейстеров, градоначальников, губернских прокуроров, судей. Именно они составляли ядро губернской администрации.
Самой многочисленной была третья группа - чиновники 9-14-го класса. В высших и центральных учреждениях (Сенат, министерства, ведомства и др.) они занимали низшие исполнительные места, но в масштабе уездной власти, пирамиду которой венчала должность городничего (9-й класс),- играли решающую роль, будучи уездными судьями, казначеями, землемерами, заседателями и всесильными секретарями.
Канцелярские служители, составлявшие четвертую группу, не имели классных чинов и использовались для технической работы, прежде всего для переписки бумаг. Именно к двум последним группам и принадлежало подавляющее большинство гражданских служащих. Так, в 1755 году из 4075 чиновников и канцеляристов, служивших в местном управлении, 393 (9,6%) имели чины 9-14-го класса, а 3328 (81,7%) были канцелярскими служителями. В общей сложности 3721 человек (91,3% служащих местных учреждений) принадлежали к третьей и четвертой группам. В имущественном отношении они значительно отличались от высшей и средней бюрократии. Если крепостных крестьян не имели 10% высших и 13% средних чинов, то среди служащих 9-14-го класса их число достигало 40%, а среди канцеляристов - превышало 81 %. В сословном отношении 84% гражданских служащих (3440 из 4075) дворянами не были. Таким образом, в середине XVIII века преобладающее большинство чиновников находилось на низших ступенях служебной лестницы и принадлежало к непривилегированным сословиям; основным источником их существования было жалованье.
Теперь мы с большей убежденностью в правоте наших суждений можем утверждать, что самодержавие, на самом деле, не было единоличной и беспредельной властью монарха. На троне теснились партии аристократов, соперничающие группировки дворянства, обращающие возможности абсолютизма в своих интересах, умело пользующиеся благосклонностью монарха.
По большому счету русский самодержец только олицетворял собой общественный строй алчности и террора олигархии, самостоятельно выполняя лишь представительские и некоторые внешнеполитические функции.
С другой стороны, с той же убежденностью мы будем настаивать, что именно потому что самодержавие было выгодно русской аристократии как сильнейшее орудие подавления масс, а также в силу исторической традиции - некоей привычки к тирании, дворяне были готовы терпеть унижение человеческого достоинства и потакать прихотям монарха.
Таким образом время рассвета капиталистических отношений в России характеризовалось органичным сочетанием интересов, эдакой идиллией самодержавия и крупного дворянства. Такое положение могло сохраняться сколь угодно долго, но лишь до тех пор, пока монарх в целом устраивал аристократию, что в течение XVIII века было неоднократно подтверждено практикой дворцовых переворотов.
Дворцовые перевороты в свою очередь являлись, конечно, не столько показателями обострения клановой борьбы в правящих кругах, сколько симптомами накала непримиримых общественных противоречий.
Факты красноречиво свидетельствуют, что именно при Елизавете, в 40-60-х годах XVIII века, становление буржуазных отношений в России оформляется в капиталистический уклад, сопровождавшийся интенсивным развитием экономических связей, в том числе внутренней торговли, преобразованием государственного механизма. Одновременно с утверждением абсолютистской формы правления устанавливался политический режим, для которого были характерно усиление вмешательства в экономику, всеобщая и детальная регламентация взаимоотношений и поведения подданных, грубое прямое принуждение к исполнению регламентов, отсутствие политических прав и свобод, общественной самодеятельности населения, крайне широкие полномочия органов управления, прежде всего - полиции, предоставление им безграничного права вмешиваться в частную жизнь людей, всеобщий контроль и слежка за подданными.
В 40-60-е годы под воздействием социально-экономических преобразований, развития классовой борьбы, изменений в расстановке сил в правящих кругах, а также под влиянием идей Просвещения происходит некоторая деформация политического режима. Правительственную политику пронизывала социальная демагогия, декларируются некоторые права и свободы подданных, расширяются привилегии дворянства, провозглашается смягчение репрессий за противоправные деяния. В официальных документах делаются попытки убеждения о целесообразности и правомерности проводимых правительством мероприятий, лакируется организация и деятельность органов политического сыска. Уровень социально-экономического развития страны и принципы внутренней политики определяли конкретную деятельность государственного аппарата.
Глава 2. ПОЛИТИКА ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ В ОБЛАСТИ
ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА И
ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ
В вихре балов Елизавета редко находила время подписать важный документ. “Дщерь Петрова” однозначно не выдерживает сравнения со своим отцом по части законодательной инициативы, причем относившейся не к распорядительным, а к нормативным актам. Они касались второстепенных вопросов и имели в виду жизнь двора, а не страны. Обилие указов с грифом “именной” отнюдь не означает причастность к составлению указа царствующей государыни: эта помета ставилась в тех случаях, когда закону пытались придать больший вес, чем, например, указу сенатскому. Однако были и указы, инициатива составления которых несомненно исходила от императрицы.
2.1 Личность Елизаветы и гуманизация отечественного права
Будучи одарена от природы самыми высокими качествами, как внешними, так и душевными, еще в юности, она уже была, несмотря на излишнюю дородность, прекрасно сложена, очень хороша собой и полна здоровья и живости. По воспоминаниям фельдмаршала графа Миниха, она ходила так проворно, что все, особенно дамы, с трудом могли поспевать за ней; она смело ездила верхом и не боялась воды. У Елизаветы был живой, проницательный, веселый и вкрадчивый ум и большие способности. Кроме русского она в совершенстве изучила французский, немецкий, финский и шведский языки и имела красивый почерк.
Должного образования, однако, Елизавета не получила. Ее мать, “по важным причинам”, как она выражалась, заботилась о том, чтобы она говорила по-французски и хорошо танцевала менуэт. “Важные причины” известны. Менуэт должен был произвести впечатление в Версале; это, по мнению Екатерины, было все, чего могли требовать от принцессы. Сама царевна, впрочем, и не думала восполнять пробелы своего воспитания. Она никогда не читала, проводя время на охоте, верховой и лодочной езде, в заботах о своей красоте, хотя и действительной, но грубоватой. Ее лицо с неправильными чертами освещалось удивительно прекрасными глазами, но портилось коротким, толстым и приплюснутым носом, который она не любила, чтобы воспроизводили на портретах. Но она была хорошо сложена, у нее была хорошенькая ножка, тело твердое, цвет лица ослепительный, ненапудренные волосы прекрасного рыжего оттенка. Обладая внешним обликом модницы и некоторыми чертами, заимствованными у нравственного типа европейской женщины XVIII века, Елизавета имела все же много общего с совершенно противоположным типом современной ей русской женщины, хотя Петр Великий и предполагал, что окончательно уничтожил ее полувосточный облик. Беспорядочная, причудливая, не имеющая определенного времени ни для сна, ни для еды, ненавидящая всякое серьезное занятие, чрезвычайно фамильярная и вслед затем гневающаяся за какой-нибудь пустяк, ругающая иногда придворных самыми скверными словами, но, обыкновенно, очень любезная и просто и широко гостеприимная, заходившая иногда, по примеру матери, на кухню, чтобы приготовить гостям блюдо по своему вкусу; всегда окруженная целым сонмом женских паразитов - рассказчиц нелепых сказок, сплетниц или чесальщиц, она оставалась, подобно Анне Иоанновне, помещицей старого режима, хотя и менее грубой и более привлекательной. Элементы ее популярности коренятся, по всей видимости, именно в этом смешении двух культур и компромиссах, куда вслед за ней устремилась и вся Россия, находя в них одновременно удовлетворение и своих прежних наклонностей, и новых потребностей и отдохновение после тяжких испытаний эпохи петровских преобразований.
Деятельная или, по крайней мере, оживленная при Петре II, при Анне Иоанновне царевна должна была сдерживаться и постепенно дошла до равнодушия, которому способствовало злоупотребление удовольствиями. Опальное положение и уединенная жизнь Елизаветы при Анне послужили, однако, выгоде для царевны. Молодая, ветреная, шаловливая красавица, возбуждавшая разные чувства, кроме чувства уважения, исчезла. Елизавета возмужала, сохранив свою красоту, получившую теперь спокойный, величественный, царственный характер. Редко, в торжественных случаях, являлась она перед народом, прекрасная, ласковая, величественная, спокойная, печальная; являлась как молчаливый протест против тяжелого, оскорбительного для народной чести настоящего, как живое и прекрасное напоминание о славном прошедшем, которое теперь уже становилось не только славным, но и счастливым прошедшим. Теперь же при виде Елизаветы возбуждалось умиление, уважение, печаль; тяжелая участь дала ей право на возбуждение этих чувств, тем более, что вместе с дочерью Петра все русские были в беде, опале; а тут еще слухи, что нет добрее и ласковее матушки царевны Елизаветы Петровны.
Тем не менее при Елизавете Петровне было восстановлено национальное достоинство русского народа, было приостановлено исполнение смертной казни, хотя она и не отменила это наказание, как это обычно принято считать. По указу от 7 мая 1744 года было велено приостановить исполнение прошлых и будущих смертных приговоров до выхода особого распоряжения Сената, в результате чего тюрьмы оказались переполненными осужденными к смертной казни. Только через десять лет, в 1754 году вышел указ, в соответствии с которым вместо смертной казни стали применять “жестокое наказание кнутом, клеймить словом “вор” и рвать ноздри”. На практике во многих случаях такие наказания заканчивались смертью после тяжких страданий.
В подготовленном в 1755 году новом проекте Уложения о наказаниях широко фигурировала смертная казнь, причем к уже известным способам предлагалось добавить за тяжкие политические преступления разорвание на части пятью лошадьми. Добрая женщина, императрица не утвердила Уложения, одобренного Сенатом. Но фактически осужденных еще долгие годы спустя продолжали лишать жизни путем засечения кнутом, плетьми, батогами и розгами. Эта же добрая женщина разрешила дворянам ссылать крестьян в Сибирь.
В 1745 году был принят новый уголовный кодекс - "Уложение о наказаниях уголовных и исправительных". Уложение перечисляло основания, по которым устранялось вменение: случайность, малолетство (до 10 лет вменение исключалось), безумие, сумасшествие, беспамятство, ошибка (случайная или результат обмана), принуждение, непреодолимая сила, необходимая оборона.
Субъективная сторона подразделялась на:
1) умысел: а) с заранее обдуманным намерением, б) с внезапным побуждением, непредумышленный;
2) неосторожность, при которой: а) последствия деяния не могли быть с легкостью предвидены, б) вредных последствий невозможно было предвидеть вообще.
Уложение различало соучастие в преступлении: а) по предварительному соглашению участников и б) без предварительного соглашения. Соучастники делились на зачинщиков, сообщников, подговорщиков, подстрекателей, пособников, попустителей, укрывателей.
2.2 Государственное строительство и религиозная политика. Мероприятия в области культуры
При Елизавете Петровне обрели новую жизнь отдельные государственные учреждения, образованные еще Петром I. Были, например, восстановлены магистраты. Россия была поделена на пять рекрутских округов, что несколько упорядочило систему наборов в армию.
В соответствии с рядом постановлений, изданным именным указом от 12 декабря 1741 года, было восстановлено прежнее значение Сената, который ввиду ликвидации Кабинета министров, учрежденного при Анне Иоанновне, стал высшим органом управления в государстве. К административно-судебным полномочиям Сената прибавились, также, законодательные. С начала деятельности Сената императрица “часто” посещала его заседания, если считать что в 1742 году она навестила Сенат четыре раза, столько же - в 1744-м и, наконец, дважды - после длительного перерыва в 1754 году. На большее у нее недоставало ни времени, ни желания. Даже созданную при ней Конференцию - учреждение, сочетавшее функции прежних Верховного тайного совета и Кабинета министров - она удосужилась за пять лет навестить по свидетельству Екатерины II, два-три раза.
При набожной императрице возросло значение Синода и духовенства, усиленно преследовались раскольники. Сенат заботился о распространении православия, об обеспечении духовенства и монастырей, о распространении духовного образования в народе.
В этой связи не лишним будет, наверное, отметить, что созданная после упразднения патриаршества все тем же Петром I синодальная система как и прежде подвергается достаточно резкой оценке историков Русской православной церкви. По их мнению самодержавие, прикрываясь своими сакральными привилегиями, постоянно и грубо вмешивалось в церковные дела и даже в вероучительные, богословские дискуссии. Это вносило в церковную жизнь казенно-бюрократический дух, роняло авторитет пастырей в глазах народа. Не было более верного способа дискредитировать церковь, чем заставлять священнослужителей нарушать по требованию властей в политических целях тайну исповеди, или исполнять инструкцию о выдаче справки о причастии как гарантии благонадежности. Следует добавить, что всех наиболее способных кандидатов в священники государство намеренно направляло только на светскую службу, чем ослаблялся “кадровый потенциал” церкви и профессионализм ее служителей.
Разработка положений о церкви, осуществленная Уложенной комиссией 1754 года, затронула ряд существенных вопросов господствующего положения православной веры. Отход от православия, совращение в нехристианскую веру, богохульство оставались тяжкими преступлениями и наказывались смертной казнью.
Правовой статус других вероисповеданий и церкви полагался ограниченным, их проповедь (не вероисповедание) запрещалась. Также ограничивалось распространение нехристианских вероучений, прежде всего мусульманства. В то же время в 1741 году императрицей был издан правительственный манифест об официальном признании Россией буддизма. Наряду с тем, что в Бурятии констатировалось существование ламаистской веры, со свойственной царской власти щепетильностью тем же актом было утверждено 11 дацанов и 150 штатных лам.
Приверженцы раскола получали право на равный с другими подданными суд. Они облагались обычным (не двойным) подушным налогом, но вступление их в государственные должности ограничивалось. Распространение вероучения раскольников запрещалось.
В области брачно-семейных прав православные получали определенные привилегии. Вполне законным признавался брак, заключенный между лицами одного вероисповедания. Допускались браки православных с лютеранами, но дети от этого брака могли быть крещены только в православии. Все незаконнорожденные от православных дети считались православными.
Наступление государства на имущественные права церкви выразилось уже в ограничении прав собственности церкви на землю и крепостных крестьян: духовные лица лишались права распоряжаться своим имуществом, за ними сохранялось лишь право сбора оброка.
При Елизавете Петровне были реорганизованы военно-учебные заведения. В 1744 году вышел указ о расширении сети начальных школ. Были открыты первые в России гимназии - в Москве (1755 г.) и в Казани (1758 г.).
В 1755 году И.И.Шувалов и М.В.Ломоносов открыли Московский университет. Указ об основании Московского университета “для общей Отечеству славы” императрица Елизавета Петровна подписала 12 (25) января 1755 года, в день памяти святой мученицы Татьяны, чтобы “возрастало в нашей пространной империи всякое полезное знание”. Решение о создании русского университета именно в Москве было принято еще в сентябре 1754 года, когда Елизавета Петровна останавливалась вместе со своим двором в первопрестольном граде. Граф И.И.Шувалов, будущий куратор Московского университета, подал тогда государыне прошение о его открытии в день именин своей матери. После утверждения проекта в Сенате указ был подписан императрицей.
В 1756 году в Санкт-Петербурге открылся общедоступный театр. Немало было приложено усилий для сбора статистических и географических данных о России.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключение мы должны признать, что политика императрицы была неопределенной и непоследовательной. Как и у ее предшественников, у Елизаветы отсутствовала система взглядов в области внутренней политики. Этому утверждению вроде бы противоречат такие масштабные акции, как отмена внутренних таможенных пошлин, создание Московского университета, начало генерального межевания, объявление винокурения дворянской монополией. Но как мы видим, степень участия императрицы в них выразилась лишь в том, что она удосужилась поставить под ними свою подпись. Приписывать монархам прозорливость и неусыпное радение благу подданных у нас нет никаких оснований.
Впрочем, под елизаветинским крылом нашлось-таки место для выдающихся государственных деятелей эпохи, по большому счету прогрессивно мыслящим людям, которые реально участвовали в управлении страной и проводили в жизнь собственные замыслы. Имя императрицы было для них гарантией успеха в начинаниях. Осуждая фаворитизм, как явление неестественное и негативное, мы не можем не признавать, что отношения такого рода между главой государства и правительством зачастую благоприятно сказавались на результатах государственной политики.
В целом внутренняя политика Елизаветы Петровны удовлетворяла насущным интересам господствующего класса, прежде всего - крупного дворянства. Причем, с одной стороны мы имеем возможность наблюдать развитие промышленности, более высокий уровень технологии, яростные попытки динамизировать администрацию, упорядочить ход государственных дел, грандиозное расширение территории страны, едва ли не самую мощную в Европе армию, стремительный культурный рывок. И в то же время - истребление элементов представительного правления, тотальное закрепощение податного сословия, возникновение хищного бюрократического аппарата, не поддающегося эффективному контролю сверху и не рассчитанного на контроль снизу, короче говоря, создание той самой поставленной на рабстве народа и увенчанной не ограниченной законами властью самодержца военно-бюрократической системы.
Тем не менее, двадцатилетнее царствование Елизаветы оставило более чем благоприятные впечатления как у современников, так и у потомков.
СПИСОК
ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Алефиренко П.К. Крестьянское движение и крестьянский вопрос в России в 30-50-х годах XVIII в. - М., 1958.
Анисимов В.В. Женщины на российском престоле. - Спб.: Норинт, 1997. - 416 с.
Анисимов Е.В., Калинский А.Б. Россия в XVIII-первой половине XIX века. История, исторические документы. - М., 1994. - 336 с.
Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII в.: Борьба за наследие Петра. - М.: Мысль, 1986. - 239 с.
Бенедиктов Н.А. Словарь русской истории. - Н.Новгород, 1997. - 640 с.
Богославский М. Быт и нравы русского дворянства в первой половине XVIII века. - М.: “Свободная Россия”, 1906. - 52 с.
Валишевский К. Вокруг трона. - М., 1909. - 182 с.
Валишевский К. Дочь Петра Великого. - Кишинев, 1990.
Валишевский К. Елизавета Петровна. - М.: Современные проблемы, 1912. - 515 с.
В борьбе за власть: Страницы политической истории России XVIII в. - М.: Мысль, 1988. - 606 с.
Викторов В. Крестьянские движения XVII-XVIII вв. Сб. документов и материалов. - М., 1926. - 268 с.
Волков М.Я. Отмена внутренних таможен в России // История СССР. - 1957. - №2. - С.91-97.
Волков М.Я. Очерки истории промыслов России. Вторая половина XVII - первая половина XVIII в. Винокуренное производство. - М., 1979.
Глан И. Арестованный портрет: Цензура во времена императрицы Елизаветы Петровны // Родина. - 1993. - №7. - С.96-99.
Готье Ю.В. Из истории передвижений населения в XVIII веке. - М., 1908. - 26 с.
Готье Ю.В. История областного управления в России от Петра I до Екатерины II. Т.2. - М., 1941.
Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты. - М., 1981.
Записки императрицы Екатерины II. Записки княгини Е.Р.Дашковой, писанные ею самой. - Хабаровск: “Амур”, 1990. - 512 с.
Захарова О. Веселье без перерыва. Балы и маскарады Елизаветы Петровны // Родина. - 1994. - №10. - С.37-63.
Иванов П.В. Социально-политические представления крестьян в России 40-60-х годов XVIII в. - Курск: Курский пед. ин-т, 1967.
Иловайский Д.И. Очерки отечественной истории. - М.: Мысль, 1995. - 512 с.
История династии Романовых. Сборник. - М.: “Т-око”, 1991. - 175 с.
История СССР. С древнейших времен до наших дней. В 12-ти т. Т.3. - М.: Наука, 1967.
Карамзин Н.М. История государства Российского. - М., 1992.
Кафенгауз Б.Б. Очерки внутреннего рынка России первой половины XVIII века (По материалам внутренних таможен) - М.: Изд-во АН СССР, 1958. - 353 с.
Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. - М.: Мысль, 1993. - 416 с.
Ключевский В.О. Исторические портреты. М., 1990.
Ключевский В.О. Курс лекций по русской истории. Т.4. - М., 1958.
Мавродин В.В. Классовая борьба и общественно-политическая мысль в России XVIII в. - Л., 1964.
Мавродин В.В. Рождение новой России: Петр Первый. Классовая борьба и общественно-политическая мысль России в XVIII веке. Под знаменем Крестьянской войны. - Л.: ЛГУ, 1988. - 535 с.
Манько А.В. Чтения об особах Российского императорского дома. - М.: Просвещение, 1994. - 176 с.
Миронов Б.Н. Русский город в 1740-1860-е годы. - Л., 1990.
Михлин А.С. Способы применения смертной казни: история и современность // Государство и право. - 1997. - №1. - С.71-75.
Михневич В.О. Русская женщина XVIII столетия: Репринтное издание 1895 г. - М.: Панорама, 1990. - 404 с.
На пути к свободе совести. - М.: Прогресс, 1989. - 496 с.
Наумов В.А. Елизавета Петровна (Исторический очерк о дочери Петра I) // Вопросы истории. - 1995. - №5. - С.51-72.
Павленко Н.И. История металлургии в России XVIII в. Заводы и заводовладельцы. - М., 1962.
Павленко Н. Страсти у трона. Елизавета Петровна // Родина. - 1993 (№10-12); 1994 (№1-2, 5-7, 9-10).
Писарькова Л.Ф. Российский чиновник на службе // Человек. - 1995. - №3. - С.25-43.
Платонов С.Ф. Учебник русской истории. - М., 1992. - 400 с.
Покровский Н.Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII в. - Новосибирск: НГУ, 1974. - 174 с.
Промышленность и торговля в России XVII-XVIII вв. Сб. статей. - М.: Наука, 1983. - 253 с.
Смертельная необходимость // Огонек. - 1997. - №11. - С.2-7.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн.XI. Т.21-22. - М., 1963.
Тихонов Ю.А. Помещичьи крестьяне в России. - М., 1974.
Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование бюрократии. - М., 1974.
Троицкий С.М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. - М., 1966.
